Они любить умеют
только мертвых…
Современная драматургия
и забывшие о современности театры
Недавно я взглянул
внимательнее, чем обычно, на петербургскую
театральную афишу, и, выражаясь слогом
Радищева, “душа моя уязвлена страданиями
стала”. Ни для кого не новость, что наши
театры не жалуют современную
отечественную драматургию и делают упор
на классику и западную комедию, но чтобы до
такой степени…
Я не поленился, взял
карандашик и подсчитал. Оказалось, что в
декабре 2006 г. в репертуаре шести ведущих
театров Петербурга (во избежание
недоразумений, я не уточняю, какие именно
театры включены мною в список ведущих; да и
пусть они будут не "ведущие", а просто
взятые наугад) фигурировало 82 cпектакля,
из них 21 по западной классике, 30 по
современным западным пьесам, 23 по русской
классике и только 8 (восемь!) – по пьесам
современных российских авторов (тоже не
совсем современных; половина из них, увы,
уже ушли в иной мир и потому тоже могут уже
считаться классиками). Среди последних
десяти петербургских премьер этого сезона
– ни одного современного российского
драматурга. Так наши театры шагают в ногу
со временем.
Разумеется, приведенная
статистика не претендует на безупречную
немецкую точность. Может быть, в ноябре или
в октябре репертуар выглядел несколько
иначе. Возможно, какая-нибудь современная
пьеса где-нибудь на малой сцене (а где ж ей
еще место?) осталась незамеченной и не
включенной в список. К тому же, не всегда
легко разложить авторов по полочкам. Кем,
например, считать Теннеси Уильямса или
Булгакова - современными авторами или
классиками? Важна тенденция, важен общий
результат: современная российская драма
загнана в угол. Чем бы ни объяснялась такая
ситуация – внезапной и поголовной
бездарностью драматургов или равнодушием
театров, - положение, при котором ни один
петербургский автор не ставится на
петербургской сцене (студийные коллективы
и частные театры мы пока оставляем в
стороне), нельзя признать нормальным.
Некогда драматурги
нашего города лидировали в современном
репертуаре театров всей страны.
Достаточно вспомнить имена Володина,
Дворецкого, Арро, Гельмана, Красногорова,
Соколовой, Разумовской, Константинова,
Рацера, Яковлева, Кургатникова, Злотникова,
Галина, Гиндина, Рябкина и многих-многих
других. Теперь ситуация изменилась, и не
похоже однако, чтобы это кого-нибудь
беспокоило. В Москве внимания к
современной драме, несомненно, намного
больше, но в целом структура петербургской
афиши типична для большинства театров
нашей страны. Нет пророка в своем
отечестве.
Среди 18 названий
декабрьского репертуара БДТ не было ни
одной современной российской пьесы. Такая
же картина в театре им. Ленсовета. В центре
Петербурга высится другой могучий бастион
русского театра. Огромные деньги
потрачены на его ремонт и, вероятно, еще
больше тратится на создание его брэнда и
поддержание имиджа. Беда только в том, что
никакого отношения эта театральная глыба
к культуре современного Петербурга не
имеет. Ни одна современная пьеса не
проникает через величественный
россиевский белоколонный портик. Остался,
кажется, один-единственный живущий
драматург (по случайности, автор этих
строк), который может похвастаться, что его
пьеса шла в Александринке. Вообще же, живых
авторов этот театр не признает. В его
работе мало участвуют и петербургские
режиссеры. Казалось бы, старейший
российский и петербургский театр
естественно призван служить опорной базой,
пропагандистом, экспериментальным
центром и питомником современной
драматургии и режиссуры, растить ее,
пестовать, поддерживать. Но нет. В головах
его руководителей иные, более грандиозные,
проекты. Как Чапаев, они мыслят в мировом
масштабе. Ходит, правда, слух о малой (естественно,
не о большой) сцене, кусочек которой, может
быть, когда-нибудь предоставят и тем, кто
имеет несчастье еще дышать и писать, но
когда еще это будет и будет ли…
Куда конь с копытом,
туда и рак с клешней. Маленькие театрики,
едва делающие свои первые шаги и гордо
заявляющие о своих поисках незнаемого и о
стремлении к эксперименту, вслед за “большими”
тоже терзают произведения покойных
авторов. Например, на фестивале малых
театров “Рождественский парад”,
прошедшем в декабре в Петербурге, было
продемонстрировано 16 спектаклей – и все (кроме,
кажется, одного) по классике: четыре по
Достоевскому, два по Пушкину, и так далее.
Знай наших. В своих дерзаниях всегда мы
правы.
Кажется, уж кому-кому, а
ломать каноны и искать новые формы фриндж-театрам
пристало вместе с драматургами своего
поколения. Но они этих драматургов не
замечают и не знают. У них, видите ли, тоже
есть планка, ниже которой они опускаться
не могут. Да и зачем опускаться? Кто же
заметит карлика, если он не заберется на
плечи гиганта? И вот, опираясь на Гоголя,
Софокла или Пушкина, наши режиссеры
кажутся себе высокими-высокими…
В театрах усвоили
истину, что калечить Шекспира или Мольера -
это ново и современно. Современно – может
быть. Ново ли – это вопрос. Уже давно
перелицовки классиков стали надоевшим
штампом, уже давно красота слова и
психологическая глубина заменены криком и
трюком, уже давно режиссеры заменяют
акробатикой тела движение мысли и одевают
классических героев в длиннополые шинели,
тельняшки, джинсы и кожаные куртки. Это
называется “современным прочтением”.
Отразить современность путем постановки
современной пьесы никому не приходит в
голову. Впрочем, классику теперь все чаще
не только читают по-новому, но и пишут
заново. Пьесы типа Иванова по Льву
Толстому (обязательно с переменой
названия) существуют давно; теперь уже
никого не удивишь и пьесой Сидорова по
Шекспиру. Вот, кстати, вам и современная
драматургия. Что делать, если старик
Шекспир немножко не дотянул… Такими “современными”
пьесами (по Дюма, Марку Твену и пр.) радует,
например, своих немногочисленных зрителей
театр “Балтийский дом”.
Надо ли ставить
классику? Безусловно. Хорошо, много и часто.
У себя дома я храню, читаю и перечитываю на
разных языках пьесы добрых старых
драматургов от античности до двадцатого
века. Но, как сказал Гораций, est
modus in rebus
– во всем следует блюсти меру. Мы любим
Чехова, но не настолько, чтобы из года в год
смотреть очередные трактовки какого-нибудь
черновика его пьесы.
Нередко многим театрам
вредит их приверженность к так называемой
"традиции", чрезмерная привязанность
к прошлому. Как только театр становится не
просто театром, а “домом Островского”,
или “домом Тургенева” или “домом
Толстого”, или домом покойного режиссера
имя-рек, как только в нем начинают с
придыханием говорить о священных
традициях и с чрезмерной пышностью
справлять юбилеи, он превращается в
пыльный музей. Такой театр
закрыт для всего свежего, нового и
непривычного, в том числе и для
современной драматургии. На первый план
выступают монументальность и
проповедничество. Между тем у театра может
и должна быть только одна традиция – идти
в ногу со своим временем и хорошо ставить
хорошие пьесы всех жанров, от водевилей до
трагедий, не боясь ошибок и риска. Такой
путь избрал, например, МХАТ на
Камергерском и доказал правильность этого
пути делом и успехом.
Поскольку зритель,
несмотря на все усилия его воспитать,
хочет все-таки видеть еще и что-то живое и
более близкое к собственной жизни, театр
обращается и к современности, но не к нашей.
Мы импортируем сейчас из стран Запада все:
от сковородок до “Боингов”. Мы теряем
веру, что способны производить что-то
дельное сами, и верим только в импортное
качество. Даже какому-нибудь дивану,
сделанному в России, на всякий случай
присваивают марку “Венеция” или “Хилтон”
(в самом деле, не называть же эту модель “Кострома”:
кто купит?). Точно так же театры не верят в
своих авторов и в свою драматургию, но со
спокойной душой ставят современные (впрочем,
обычно тоже уже далеко не первой свежести)
зарубежные пьесы, иногда хорошие, чаще
посредственные, сделанные искусно, но
искусственно, и бесконечно далекие от
нашей жизни и жизни вообще.
Нередко приходится
слышать жалобы того или иного режиссера,
что, “к сожалению, мы не можем найти ни
одной хорошей отечественной пьесы, вот и
приходится обращаться к классике и
западной драматургии”. Не могут найти,
потому что не дают себе труда искать и
читать. Каждый молодой и не очень молодой
драматург знает, что переданные в театр
пьесы валяются там непрочитанными годы и
годы. Театры обычно не дают себе труда
следить даже за журналом “Современная
драматургия”. Куда удобнее снять с полки
Достоевского и в четыреста одиннадцатый
раз поставить “Село Степанчиково”.
Правда, имидж драматургии последних лет в
значительной мере дискредитирован
агрессивной и навязчивой рекламой так
называемой “новой” драмы, с которой
ассоциируются нецензурная лексика,
непрофессиональность, монохромная
тематика, эпатажность и скука. Впрочем, что
значит “новая”? Кто вообще придумывает
такие ярлыки? Кому они нужны? Зачем
причесывать под одну гребенку коня и
трепетную лань? Зачем сводить
разнообразие пьес, людей и жанров к
единому ничего не значащему термину? Но
это уже другой разговор.
Так или иначе, и театры,
и драматурги оказались в порочном кругу: “не
ставят, потому что не пишут, и не пишут,
потому что не ставят”. Разомкнуть это круг
надо с двух сторон, но все же больше
возможностей есть для этого у театров и
тех, кто их субсидирует.
Театр “Глобус” в
Англии ставил пьесы вовсе не классиков, а
своего современника Шекспира. “Comedie
Française”
тоже прославилась постановками
современного автора – Мольера. Наш Малый
театр стал знаменитым благодаря
произведениям здравствовавшего тогда
Островского, премьеры которых игрались
уже через две недели после завершения
драматургом пьесы. Станиславский стал
Станиславским в значительной мере
благодаря начинающему драматургу Чехову,
Мейерхольд прогремел постановками
Эрдмана и Маяковского, а Товстоногову мы
благодарны за открытие Володина.
Кто теряет от
пренебрежения к своему времени? Конечно,
драматурги. Еще больше зрители. Но, прежде
всего, сами театры. Ибо, разорвав пуповину,
связывающую их с вечным источником
сценического творчества - драматургией,
они неминуемо начнут деградировать. Они
деградируют уже сейчас. При всем уважении
к великим режиссерам прошлого и
настоящего, здание театра построили на
века все же не они, а драматурги - Эсхил,
Софокл, Еврипид, Шекспир, Расин, Корнель,
Грибоедов, Гоголь, Островский, Чехов…
Театр, теряющий уважение к драматургии, в
том числе современной, теряет сам себя.
Российский театр много
лет гордился тем, что является флагманом
мирового театрального движения. Что
нового, своего, оригинального может он
предложить мировому театру теперь? Чем он
войдет в историю? “Чем будем удивлять?”
Постановками пьес Рэя Куни?
valentin.krasnogorov@gmail.com
v_krasnogorov@mail.ru