Борис Голлер

Об Александре Нинове

К 75-летию со дня рождения

Среди крушений, какие принес с собой и перенес ушедший XX век, крушение драмы вряд ли явилось самым заметным. Или самым значительным. И, тем не менее… Можно сказать, что рухнул не жанр, не вид, но целый род литературы. Более того, один из родов, с которого, собственно, эта самая литература и пошла. Этих родов Аристотель, как все помнят – насчитал не так много…

Нет, это вовсе не означало, что люди перестали сочинять пьесы, что рождались на свет или были только плохие пьесы. Были очень хорошие. Много. Но драма перестала определять собой театр, как таковой. Театр Островского, театр Чехова, Горького… Наверное, последний театр, который вела за собой драматургия, был "Берлинер Ансамбль" – и вообще, театр Брехта. (Хотя сам Брехт был не только драматург, но великий режиссер.) В остальном, театр, словно нос майора Ковалева, отделился от драмы и пустился в самостоятельное странствие. Пьесы сами по себе прекратили ставить – родился некий андрогин: "спектакль по пьесе". И литература на театре сделалась словом ругательным. Знаменитое письмо Бернарда Шоу американскому актеру и режиссеру Джорджу Барримору, который привез в Лондон свою интерпретацию "Гамлета" – а это первая четверть того века, - так и осталась гласом вопиющего. Шоу в нем взывал: "Вы пытаетесь преуспеть в трех профессиях – когда и в одной из них преуспеть очень трудно!" И еще: "Вы хотите доказать, что "Гамлет", сочиненный Барримором на шекспировскую тему – выше шекспировского!"

"Слово в театре, как в кино – играет последнюю роль" – было в статье одного известного московского театроведа. Вполне определенно.

Решили, что можно, не будучи, литератором, писателем – сочинить фразу, вроде: "Глаза в крови, лицо горит – Сам плачет, а мы все рыдаем…" или: "Белой гвардии конец. Беспартийный штабс-капитан Мышлаевский сходит со сцены: у меня пики!"

Следует отметить, что разрушение драмы, как литературы – пришло не от кого-нибудь, вроде А. Жолдака – автора московской "Псевдо-Чайки" – так сказать, по Чехову. Не от театральных сочинений и сочинителей, мрачных своей бездарностью. - За разрушением драмы как текста в истинном понимании – стояли великие имена: К. Станиславский, В. Мейерхольд ("автор спектакля Всеволод Мейерхольд" – как значилось в афише), поздней – Питер Брук. Обо всем этом – сказано печально и откровенно в "Театральном романе" Булгакова. (Который, кстати у автора - никакой не " роман", но, – "Записки покойника", как все помнят. А покойник был вполне определенный: театральная драматургия.) – "Теперь мы можем начать работать над этим материалом…"- Иван Васильевич – читай: Константин Сергеевич. Немирович-Данченко еще предостерегал от недоверия к пьесе и к автору. Но было уже поздно…

В итоге: "Вы извините, мы вообще не печатаем пьес" – сказано было мне в одном из самых лучших наших толстых журналов. А правда, какой журнал – кроме чисто театральных – нынче печатает пьесы? А в "малотиражные" времена – в первой четверти девятнадцатого века – Эйдельман насчитал около 40 тысяч списков "Горя от ума". От руки! (Это, когда Пушкин издавался тиражом не более 3 тысяч!) Хуже всего то, что и сами создатели драмы, в большинстве, поверили в эту свою второсортность и внелитературность. "Конечно, пьеса родится в театре!" – слышал я не раз, как заклинание, от своих коллег.

(Разумеется, есть режиссеры – самостоятельные драматурги своих спектаклей. Авторы того, что у Брехта называлось "разработкой". Существуют сверхталантливые режиссерские "разработки" – в частности, прозы. Но нельзя и отрицать общего вектора превращения драмы в некий безликий "сценарий для постановки". В последние годы это стало просто обычаем – даже касательно классических пьес.)

А это привело к тому, что драма перестала восприниматься как литература, и к концу прошлого века о пьесе - о драматургии, как таковой – было уже не принято писать. Стали исчезать и специалисты в области драмы. Литературоведы ею мало интересовались. Театроведы писали только о театре – о результате постановки "спектакля по пьесе". Последними могиканами были Б. Зингерман, Б. Костелянец… Кто еще?

"У современных публикаторов драматургии Булгакова нет, к сожалению, обычной и самой главной опоры – печатной авторской редакции произведения, хотя бы единственной, по отношению к которой можно было бы рассмотреть и проанализировать наличный рукописный материал. В работе над пьесами Булгаков руководствовался прежде всего театральными мотивами, то есть обстоятельствами их постановки на сцене, всегда очень тяжелыми. Этим и определяются многие особенности текста…"

Одним из крупнейших специалистов последнего призыва исследователей драмы был безусловно Александр Алексеевич Нинов.

Это был человек яркий, блестящий - необыкновенно талантливый и энергичный. Его первая статья о современном театре вышла под названием: "Повторяющиеся конфликты, однотипные образы" (журнал "Театр"). Опубликовать статью даже просто с таким названием в самом конце 1952-го и всей сталинской эры – во времена, когда в театральном зените Суров и Софронов, - надо было уметь. Автор был еще студент – кажется, третьего курса.

Он много успевал и много успел…Он был смел и удачлив в делах. (За это, боюсь, его не все любили.) Он был критиком, литературоведом, редактором, издателем… Он занимался драматургией В. Пановой (неоцененного до сих пор автора "Метелицы"), Е. Шварцем, Л.Толстым-драматургом (целая книга, оставшаяся в рукописи). Но то, что составило ему имя и более всего способствовало утверждению его места в отечественном литературоведении и литературе о театре – был, конечно, Булгаков. "О драматургии и театре Михаила Булгакова. Итоги и перспективы изучения" (название замечательной статьи в "Вопросах литературы"). И тут, среди ярких имен нашего булгаковедения - у Нинова было свое особое место, своя ниша: драматургия Булгакова как литературный текст. История драматического текста.

"При публикации пьесы, пропущенные в машинописи отдельные слова, предлоги и другие элементы текста восстановлены по смыслу и даются в косых скобках. /…./ В других редакциях и вариантах, проясняющих историю каждой пьесы, сокращенные части текста восстановлены и заключены в квадратные скобки. /…./ Вставки в текст пьесы, не принадлежащие Булгакову, обозначены полужирным шрифтом; режиссерские сокращения – двойными косыми чертами…" Кто из драматургов не позавидует тому, что по отношению к другому проделана столь колоссальная работа?

Издание в начале 90-х под руководством А. Нинова ("вступительная статья, составление и общая редакция") двух томов "Театрального наследия" М. Булгакова – третий том до сих пор существует в рукописи, а задумывался еще четвертый – было своеобразным литературоведческим подвигом. Ну, во-первых, потому, что книги такого рода вообще в ту пору было трудно издать. А во-вторых, или, может, это - во-первых: во времена полного всевластия режиссерского театра, который до сих пор почему-то именуют "репертуарным" – такое издание возвращало филологическое достоинство драме как тексту, собственно, возвращало ее в литературу.

По природе, он был человеком Дела и Действия. И редкостно порядочным человеком. Десять лет – с 1980 по 1990 Александр Нинов возглавлял секцию Критики и литературоведения Ленинградского отделения Союза писателей – и то были едва ли не лучшие годы в истории секции. "Литературу сегодня определяет количество правды на единицу текста" – памятно одно из выступлений его. Он создал в начале буйного десятилетия 90-х журнал уникальный, по-своему единственный в нашей литературной истории: "Всемирное слово" – российскую версию европейского "Lettre internazionale". Журнал литературной эссеистики. Если учесть, что, в силу особых условий нашей литературной истории после Октября и до "перестройки", эссеистика как жанр у нас фактически не развивалась много десятилетий, оставалась в "дневниках для одного себя" – вроде "Записок" Л.Я. Гинзбург – можно оценить смелость самого замысла журнала и его необходимость в момент его рождения.

Литература – профессия одинокая, чаще кабинетная, тихая… И действователей в ней мало. Нинов был из немногих сеятелей и действующих лиц литературного процесса. А поскольку характер занятий связал его с драматургией – то и процесса театрального…

Это был сильный, яркий и мужественный человек. Безвременный уход из жизни единственной дочери – бесконечно обаятельной Ирины (ее прекрасный перевод романа Гертруды Стайн увидел свет впервые не так давно) – конечно, подкосил его физически – но внешне он продолжал свою литературную жизнь – так, что все удивлялись невольно его силе и активности… Он провел свой журнал почти через все трудные 90-е – и пал буквально на ходу, с телефонной трубкой в руке – после длинного делового, и, верно, неприятного разговора.

А мне он был другом. Личным. Из немногих истинных литературных друзей, каких – всегда по пальцам сосчитать – и то одной руки. Друзей - многих трудных дней и редких счастливых минут. Мы часто сожалели вслух оба – что поздно встретились. Тем более… возблагодарим Бога за встречу!

Когда-то, в 34-м году – теперь уж (к счастью?) минувшего века созданием единого Союза писателей и неповоротливых секций по жанрам были разрушены литературные общества и группы. О них оставалось только мечтать. Они существовали теперь только на кухнях, в узком кругу. В сущности. подпольно… Любые попытки вывести их на поверхность литературной жизни безжалостно пресекались. Но, повторяю, о них мечтали. Сперва, негромко - в хрущевскую "оттепель"… И потом, уже активно и во весь голос – во время перестройки. Почему-то это не состоялось. Если б тогда они были созданы на самом деле… Я, лично, принадлежал бы к каким-нибудь "Серапионовым братьям" во главе с Сашей Ниновым. Это было б мое место, – я знаю… Но представить себе это сейчас все равно, что представлять, будто г-жа Сван все еще гуляет в Булонском лесу и "как на нее падает от зонта словно отсвет обвивших беседку глициний".

31 декабря сего года Александру Нинову исполнилось бы 75 лет…

Среди многих неопубликованных работ осталась книга "Толстой и драматургия его времени". Ниже помещен отрывок из этой книги, посвященный - почти неизвестной, прямо скажем, - творческой истории комедии "Плоды просвещения". - Публикация Л.А. Николаевой-Ниновой.

Толстой записал когда-то в Дневнике: "Для того, чтоб драма не была балет, действующие лица должны выражать себя при помощи слов".