Еще раз про любовь
Все полюбили классику (речь
идет не о публике, а о режиссерах). Это
влеченье, род недуга, любовь какая-то и
страсть охватили все театры России, от
Москвы до самых до окраин, с южных гор до
северных морей. Повсюду звучит “нескладное
попурри из старых, но еще не допетых песен”
(Чехов). Классику ставят, переставляют,
жуют, пережевывают, перелицовывают. И
добро бы ставили, но чаще ее используют
лишь как повод для постановки, топор для
супа, который в меру умения и способностей
режиссер варит по своему рецепту.
Никогда еще театр не
пренебрегал современной ему драмой столь
откровенно (просьба не ставить здесь и в
дальнейшем знак равенства между
современной и так называемой “новой
драмой”.) В одной из басен Крылова
говорится, как свинья, нимало не
беспокоясь, подрывала корни дуба: ведь она
питается не корнями, а желудями.
Предостережение дуба известно: “Когда б
наверх могла поднять ты рыло, Тебе бы видно
было, Что эти желуди на мне растут”.
Если послушать
театральных деятелей, то их любовь к
классике объясняется исключительно
приверженностью высокому искусству: они
не могут ставить перед собой планку ниже
чеховской; они не согласны на страсти
менее бурные, чем шекспировские. Если бы в
действительности всегда было так! На деле
же очень часто не публику возвышают до
вершин драматического искусства, а
классику упрощают, снижают и
приспособляют в угоду самой
невзыскательной части зрителей.
Поскольку публика,
несмотря на все усилия ее воспитать, хочет
все-таки видеть еще и что-то живое и более
близкое к собственной жизни, театр
пытается “осовременить” классику. Чаще
всего это делают посредством
прямолинейных аллюзий на сиюминутные
реалии сегодняшнего дня, тем самым “уничтожая
искусство до значения публицистики” (выражение
Врубеля). Перемена места и времени
действия классических пьес стала
нестерпимо надоевшим штампом. Это
называется “современным прочтением”.
Отразить современность путем постановки
современной пьесы редко кому приходит в
голову.
Конечно, нельзя
отрицать, что привязанность режиссеров к
классике в большинстве случаев вполне
искренна; однако бывает брак по любви, а
бывает и по расчету. Помимо похвального
стремления воплотить высокие идеалы,
театры подталкиваются к постановке
классики будничными, но весьма серьезными
и вполне справедливыми практическими
соображениями. Каковы же они, эти
соображения? Рассмотрим их сухо, по
пунктам.
- Не надо платить автору
вознаграждение за право постановки и
производить в его пользу отчисления от
поспектакльного сбора. Это важный, если
не решающий довод, определяющий
репертуар в пользу классики.
- Нет нужды в заключении с
автором договора и связанных с этим
юридических и финансовых процедурах.
- При разборе спектакля критики
смогут упрекнуть театр в чем угодно, но
только не в выборе драматургического
материала. Да и критика сама всегда с
большим удовольствием разбирает
спектакль по классической пьесе – есть
возможность углубиться в историю
постановок и поговорить об авторе. И вот,
в театральных журналах появляются
рецензии на “Волки и овцы” Иванова, “Женитьбу”
Петрова и “Гамлета” Сидорова. Не
думайте, что все эти уважаемые люди -
авторы названных пьес. Последние никого
не интересуют. Важны авторы спектаклей:
они ведь ставят самих себя, а не каких-то
там Гоголя или Шекспира.
- Не надо рыться в потоке
современных пьес, искать, выбирать,
думать, рисковать, когда есть
проверенные столетиями авторы. Жалобы
театров на невозможность найти хорошую
отечественную пьесу просто несерьезны.
Никто и не ищет. Между тем, еще Немирович-Данченко
предупреждал: “Если театр посвящает
себя исключительно классическому
репертуару и совсем не отражает в себе
современной жизни, то он рискует очень
скоро стать академически мертвым”. Что
ж, как известно, в нашей стране немало
театров носят звание академических.
- Моська всегда заметнее рядом
со слоном, а карлик – когда он заберется
на плечи гиганта. Вот так, опираясь на
Расина, Софокла или Пушкина, некоторые
постановщики кажутся себе высокими-высокими...
- Еще одно огромное преимущество
классики над драмой живого автора – ее
можно изменять, сокращать и вставлять в
нее тексты собственного сочинения
сколько душе угодно, не опасаясь
конфликтов и судебного преследования.
Современного автора от этого “сотворчества”
охраняет, хоть и плохо, закон. Классикам
же остается только переворачиваться в
гробу, что никого не волнует. Мертвые
сраму не имут.
- Переделка пьесы классика или
инсценировка его прозы предоставляет
постановщику несомненные материальные
выгоды. В этом случае появляется
возможность не только обозначить свое
имя на афише в качестве автора пьесы, но
и поставить “свое” произведение в
собственном же театре, а также получать
за это гонорар (что, кстати, запрещено в
государственных театрах многих стран;
то есть ставить свою пьесу или
инсценировку в своем театре –
пожалуйста, но получать за это гонорар -
нет). Не беда, если инсценировка по
уровню и содержанию лишь отдаленно
напоминает классический оригинал: в
таких случаях выручает магическая
формулировка “по мотивам”. Вот и
появляются опусы “по мотивам”
искаженного до неузнаваемости Мольера,
Островского и пр. Будь автор жив, такие
деяния подпадали бы под Гражданский и
Уголовный кодекс. Но, к счастью, Мольер и
Островский покинули нашу грешную землю
и могут лишь из горнего мира наблюдать
за манипуляциями их инсценировщиков и
интерпретаторов. За театральную
некрофилию наказания не предусмотрено.
- Классическую пьесу, как ни
странно, порой ставить легче, чем
современную. Классика истолкована и
перетолкована, она известна, к ней есть
ходы, есть традиция, на которую можно
опираться или против которой идти. К
тому же, классику преподают еще в школе,
не говоря уже о театральном институте,
где студенты учатся толковать и ставить
драму исключительно на прозе Чехова. К
постановке же драм нашего времени надо
искать ключи самому, начинать с чистого
листа.
Доводы в пользу
классического репертуара, как мы видим,
вполне объективны и достаточно серьезны.
Поэтому, чтобы помочь современной
драматургии занять должное ей место, нужны
не прекраснодушные, но бесполезные
призывы, а конкретные предложения. Это
самое трудное. Искать пути выхода из
создавшегося положения нужно общими
усилиями.
В зарубежных странах не
без успеха ищут формы поддержки
национальной драматургии. Например, в
Польше за любой спектакль по современной
пьесе театр получает 20-50% от суммы,
затраченной на его реализацию. Лучшие
постановки получают большие премии и
право показаться на сцене самого большого
столичного театра.
Почти в каждом театре
регулярно проходят публичные читки
актерами новых пьес - своего рода проверки
сценического успеха произведений. Такие
исполнения пьес перед зрителем (по билетам
и за плату) можно было бы проводить и в
наших театрах, используя для этого фойе,
малые сцены, репетиционные залы и другие
помещения.
Большое внимание
оказывается поддержке национальной драмы
и в Израиле. Например, в случае постановки
пьесы автор получает от государства
вознаграждение в сумме около 25 тысяч
долларов.
Поддержка драматургии
потребует от правительственных
учреждений некоторых расходов. Однако
любая деятельность в сфере образования и
культуры субсидируется: школы, библиотеки,
музеи, театры. Нет никаких причин не
поддерживать, в том числе и финансово (тем
более что расходы здесь будут ничтожны),
российскую драматургию в нелегкий для нее
период, когда столь резко ослабли ее связи
с театром. Естественно, эта помощь со
стороны государства никак не должна
связываться с цензурой пьесы и вообще с
какими-либо директивными формами
руководства, столь хорошо знакомыми нам по
прошлым (да и по нынешним) временам.
Есть еще один
радикальный (хотя трудно осуществимый,
требующий изменения законодательства)
способ поддержки отечественной
драматургии: установить обязательные
поспектакльные отчисления с постановки
драматургов-классиков. Эти отчисления
можно было бы переводить в специальный
фонд СТД или Министерства культуры (или же
в независимый фонд) и использовать их
исключительно для поощрения современной
драматургии, организации фестивалей,
семинаров, курсов, мастерских, для
материального стимулирования театров к
постановке спектаклей по современным
пьесам.
Можно предложить ввести
драматургов в редакции театральных
журналов, регулярно печатать статьи о
драматургах, интервью с ними. Было бы
полезно использовать современную драму и
в учебном процессе в театральных вузах (курсовые,
преддипломные работы и пр.).
Против каждого из этих
предложений можно возразить, можно счесть
его ненужным, утопичным, нереальным,
неосуществимым (с чем я вполне согласен).
Можно вспомнить и о том, что уже немало
делается, например, о фестивалях и
семинарах, посвященных так называемой "новой
драме". Можно высказать много
язвительных и остроумных замечаний в
адрес автора этой статьи. Но все это не
поможет исправить положения, в котором
оказалась отечественная драма. Как писал
еще Гораций, “капля не силою камень долбит,
но частотою паденья”. Многим еще каплям
придется упасть, чтобы продолбить камень
инерции и равнодушия к современной
драматургии. Хотелось бы верить, что эти
заметки окажутся одной из них.
valentin.krasnogorov@gmail.com